Lord Of The Rings (LOTR), Blood Bowl (BB), Battlefleet Gothic (BG), Epic Armageddon (EA), Inquisitor, Mordheim, Necromunda, The Battle Of Five Armies (TBOFA), Warmaster, Aeronautica Imperialis (AI), Gorkamorka
Атмосфера в рулевой часовне «Святого духа» была
напряженной, когда разведчики ввалились сквозь парчовые занавеси в
холодную базальтовую твердыню командного центра. Техноадепты пели,
отсчитывая расстояние. Невнятица машинного языка бритоголовых
наблюдателей жужжала фоном, постоянным непонятным гулом. Над ними, на
дорожках, силуэты в темных мантиях перемещались от управляющей
пиктограммы к управляющей пиктограмме, проверяя печати чистоты на
главных системах и размахивая кадилами с дымящимся ладаном. В часовне
бушевала сдержанная паника, подобной которой Свен Педерсон еще не видел.
Молодому космическому десантнику не нужны были красные сферы
предупреждения с каждой стороны голоэкрана, чтобы сказать, что корабль
угодил в переделку. -А, господа, наконец вы здесь. Я так рад, что вы к
нам присоединились. Размеренный голос Карла Гауптмана, капитана
судна, легко прорезался сквозь шум. -Ты вызвал нас, ярл. Мы твои
слуги и повинуемся. Сержант Хакон говорил ровно, но Свен мог сказать,
что насмешка вольного торговца задела его. Хакон был гордым старым
воином, отслужившим свое терминатором, и его терзало это служение
пижону-аристократу, при сопровождении стаи разведчиков на первое
тренировочное задание. Но он все еще был Космическим Волком до мозга
костей, и должен был повиноваться. Гауптман развалился в кресле за
аналоем, представляя собой непринужденный авторитет, единственный здесь,
кто казался совершенно спокойным. Он казался также равным по росту
Хакону, хотя огромный космический десантник на самом деле возвышался над
ним. Владелец корабля указал на голоэкран длинным пальцем с
превосходным маникюром. Управляющие руны мигали на аналое, подсвечивая
его лицо, и придавая ему замогильный, почти демонический вид. -Предоставьте
мне плоды своей мудрости, брат-сержант Хакон — что Вы думаете об этом? Один
из наблюдателей закрыл свои глаза-камеры и пропел молитву. Свен ясно
видел провода киберсвязи, соединявшие человека с его рабочим аналоем.
Каждое крошечное волокно мерцало светом. Ритм мерцания замедлялся, пока
не сравнялся с ритмом молитвы. Когда наблюдатель вновь открыл глаза, их
зеркальные линзы отразили свет, горя в темноте, как маленькие красные
солнца. На затухающем экране появился объект: сероватый и круглый, он
напоминал маленький астероид. Гауптман снова ткнул в экран пальцем.
Хорал техножрецов нарастал, отдаваясь эхом под крестовыми сводами
потолка часовни. Запах галлюциногенного ладана стал приторнее и
болезненней. Свен почувствовал легкую тошноту, когда его организм
распознал наркотик, а затем обезвредил его. Воздух подернулся маревом,
огоньки мигнули, и объект появился на экране вновь, в лучшем разрешении. Почему-то
вид его наполнил Свена ужасом. Он бросил взгляд на брата-курсанта Ньяла
Бергстрома, своего ближайшего друга среди Космических Волков. Красный
свет сфер предупреждения освещал его бледное лицо, делая выражение ужаса
на нем еще ярче. Тесты выявили у Ньяла пси-способности и, если он
переживет свое обучение, он тренировался бы как библиарий, а Свен — как
Волчий Жрец. Как бы то ни было, Свен научился уважать интуицию товарища. -В
высшей степени необычно. Это что, шлюзы, на этой штуковине? Это что-то
вроде базы? Хакон явно был озадачен. Гауптман огладил бороду и
склонил голову набок. -Астропат Чандара убеждал меня, что эта штука
живая. Пророчество сенсоров подтверждает это. Человек, упомянутый им,
стоял у командного трона, схватившись за подлокотник так, словно только
он удерживал его прямо. Пот стекал по его мрачному полному лицу и
образовывал большие круги на подмышках его белой мантии. Чандара
выглядел больным, как человек на последней стадии смертельной лихорадки.
В его глазах застыло то непонятное выражение отчужденности, которое
Свен видел у шаманов-охотников на китов, когда те впадали в смертельное
безумие. -Умоляю Вас, судовладелец, уничтожьте эту мерзость. Ничего
хорошего из сохранения ей жизни еще хоть на секунду не выйдет. Сухой
голос Чандары странно резонировал, словно это было пророчество. Гауптман
убеждающе проговорил: -Не волнуйтесь, друг мой. Если это будет
необходимо, я тут же ее уничтожу. Но может ведь быть и так, что этот
еретический артефакт содержит нечто, что может послужить Империуму. Мы
должны исследовать его, чтобы расширить область знания ученых Адептус
Терра. Свен сказал бы, что Чандара был не согласен, однако он не мог
оспаривать авторитет судовладельца. Астропат пожал плечами, умывая руки.
Как и большая часть команды, он полностью привык подчиняться приказам. Сержант
Хакон понял, к чему все это ведет. -Вы хотите, чтобы мои люди
исследовали это гнездо ереси. Гауптман улыбнулся, словно Хакон был
ребенком, схватывающим на лету. -Да, сержант. Я уверен, что Вы
достаточно компетентны, чтобы справиться с этим. Свен видел, как это
утверждение подлавливало Хакона: отказаться значило поставить свои
способности под вопрос. Им манипулировали только секунду, но этой
секунды хватило. Хакон ответил медленно и гордо: -Конечно. Свен
хотел бы, чтобы сержант задал больше вопросов, и видел, что когда
сержант договорил, он и сам хотел бы так поступить. Теперь было слишком
поздно. Дело уже было сделано. -Подготовьте абордажную капсулу —
сказал Гауптман. Ваше отделение начнет свое исследование немедленно.
Надев
шлемы и обереги, космические десантники расселись в холодном, темном
корпусе абордажной капсулы. Свен осмотрел всех своих товарищей по
очереди, прежде чем они натянули свои насекомовидные дыхательные маски,
пытаясь запечатлеть их лица в памяти. На все неопрятные лица была
нанесены краска. Он внезапно с болью осознал, что это может быть
последний раз, когда он видит своих товарищей в живых. Сержант Хакон
сидел ровно, напрягшись. Его болт-пистолет покоился у него на груди.
Черты его тонкогубого лица с натянутой кожей также были ровными.
Холодные голубые глаза его глядели из-под шапки серебристых седых волос.
В отличие от курсантов, Хакон не брил голову, оставляя лишь прядь
волос. Он был посвященным космическим десантником. Ньял сел напротив
Свена, перед окном из закаленного стекла, показывавшим звезды сквозь
картину восхождения Императора на Трон Вечной Жизни. Ньял сложил руки в
молитве, его тонкое аскетичное лицо расслабилось. Свен догадался, что он
вполголоса читал литанию против страха. -Почему Гауптман не послал
своих людей? — спросил Эгиль, соорудив на своем бульдожьем лице гримасу
насмешки. Он был самым дефектным из всех кадетов Космических Волков. В
его глазах застыло холодное ледяное безумие, характерное для берсерков с
кровью тролля. На тренировке по рукопашному бою на Фенрисе он сломал
Свену два ребра и холодно улыбнулся, когда молодого разведчика несли в
апотекарион. Свен слышал, как сержант Хакон говорил брату-капитану
Торсену, что будет приглядывать за Эгилем. Было это хорошо или плохо,
Свен так и не решил. -Они наверно испугались путешествия в этой
ржавой коробке, которую обозвали абордажной капсулой. Клянусь духом
Лемана Русса, не могу сказать, что виню их. Это уже сказал Гуннар, самый
тяжеловооруженный в отделении, дружелюбно осклабившись при этом. Он
улыбнулся, обнажив удлинненные резцы — знак геносемени Космических
Волков. Было что-то обнадеживающее в сломанном носе и изрытом оспинами
лице Гуннара, подумал Свен. Хакон выдал короткий лающий невеселый
смешок. -Когда увидишь столько же боев на службе Императора, сколько
эти гвардейцы, тогда станешь космическим десантником. А до тех пор, не
смейся над ними. Просто поблагодари Императора за предоставленную
возможность показать собственную храбрость. -Я надеюсь, на этой хрени
полно еретиков — смачно сказал Эгиль. Я там очень быстро покажу свою
храбрость. Гуннар вогнал обойму в свое оружие. -Не волнуйся,
Ньял, мы за тобой приглядим. Свен знал, что Гуннар просто дразнится.
Озабоченное выражение на лице Ньяла показало, что он — не знал. -Я
сам могу за собой приглядеть — резко сказал он. Гуннар хлопнул его по
наплечнику и рассмеялся. -Знаю, что можешь, братишка. Знаю, что
можешь. -Последняя проверка — сказал сержант Хакон. Все десантники
затихли и сосредоточились на молитвах, активирующих доспехи. Свен
знал, что его доспех хорошо обслуживался. Он сам выполнил все ритуалы,
сам омыл доспех ароматными маслами, выпевая при этом литанию против
коррозии, сам смазал шарнирные сочленения благословенными мазями, сам
проверил трубки респиратора цветным дымом из авто-кадила. Он свято верил
в старую поговорку космических десантников: «Если ты бережешь свой
доспех, он бережет тебя». Впрочем, он зашел еще дальше. Он знал, что
доспех был ему всего лишь одолжен. Он чувствовал что-то вроде уважения к
древнему артефакту. Его носили сотни поколений Космических Волков до
его рождения, и будут носить еще сотни после его смерти. Он был частью
стаи Волков, устремившейся в бесконечное будущее. Когда он касался
доспеха, он касался живой истории Ордена. Сейчас, когда он по порядку
дотрагивался до управляющих рун, он пытался представить себе предыдущих
владельцев доспеха. Каждый, подобно ему, был отобран из светловолосых
моряков кланов цепочек островов Нордхейма. Каждый, подобно ему, прошел
многолетнюю тренировку космического десантника. Каждый, подобно ему,
прошел через внедрение множества био-систем, которое превратило его в
сверхчеловека, сделало быстрее, сильнее и ловчее рядового смертного.
Некоторые возвысились, а кто-то погиб в этом доспехе. Свен часто гадал, к
какой группе он будет принадлежать, когда пробьет его час. Теперь же
плохое предчувствие, которое он испытал, когда впервые увидел чужацкий
артефакт, вернулось. Он был осведомлен, сколь сильно зависит от
доспеха его защита. Его керамитовый каркас защищал его от жары, холода и
вражеского огня. Его системы авто-чувств позволяли ему видеть во тьме.
Его перерабатывающие механизмы позволяли ему дышать в абсолютном вакууме
и неделями жить на собственных переработанных выделениях. Когда эти
мысли закрались в его разум, его молитвы перестали быть простым
перечислением хорошо заученных литаний, а стали искренними и
чистосердечными. Он не хотел умирать, а доспех мог спасти его. Свен
поставил наушник общей сети на место и проверил расположение микрофона у
гортани. Он склонил голову и помолился, чтобы техноадепты корабля
уделили оборудованию столько же заботы, сколько уделяли его собственные
братья. Внутри чужацкого артефакта это может стать единственным
средством связи с его товарищами-разведчиками. Он сложил руки в
молитве, чувствуя, что фибросвязки экзоскелета придали ему силу дюжины
людей. Он закрыл глаза и позволил феромонным следам его товарищей быть
засеченными рецепторами доспеха. Он знал, что если чужацкий артефакт
будет герметичен, он сможет найти товарищей даже в темноте, только лишь
по запаху. Силой воли он переключил слух с обычных звуков на канал общей
связи. Выпеваемые его товарищами литании активации заполнили его уши,
перемежаемые переговорами команды корабля. -Надеть шлемы — сказал
сержант. Один за другим десантники натянули защитные шлемы. Один за
другим они подняли пальцы вверх. Когда пришел его черед, Свен поступил
так же. Он услышал щелчок запора шлема, когда тот встал на место.
Инфо-иконки появились у него в поле зрения под надписями на готике на
экране шлема. Все показатели были в норме. Он подал знак. Сержант
последним надел шлем. -Все готовы. Служим Императору — сказал Хакон
за них за всех. -Да благословит вас Святой — откликнулся оператор на
корабле. Раздалось шипение и легкий туман наполнил капсулу, когда из нее
откачали воздух. Наружная температура резко упала, морозно-голубая
иконка загорелась соответствующим предупреждением. Она щелкала три удара
сердца, чтобы показать разницу в давлении. Потом был еще щелчок от
ворота доспеха. Свен знал, что его шлем был теперь пристегнут намертво, и
не мог быть снят до тех пор, пока доспех не просканирует атмосферу и не
признает ее пригодной для дыхания. Почувствовался слабый толчок при
ускорении. На секунду Свен почувствовал себя невесомым, когда абордажная
капсула покинула искусственное гравитационное поле «Святого духа»,
затем часть его веса вернулась, когда капсула разогналась. В
иллюминаторе корабль сначала выглядел огромной металлической стеной.
Пока он удалялся, стали видны турели, усеивавшие корпус судна, а затем
показался и целый корабль, от крылатой кормы до драконоклювого носа.
Огромные размеры корабля были очевидны из-за сотен больших арочных окон,
каждое из которых, как точно знал Свен, было длиннее рыбацкой шхуны и
выше ее мачты. Древнее судно вольного торговца уменьшалось до тех пор,
пока не затерялось среди звезд, став еще одним огоньком среди множества.
На мерцающих впереди зеленых экранах чужацкая штука зловеще
увеличивалась в размере. -Теперь возврата нет — услышал он бормотание
Ньяла. -Отлично — сказал Эгиль. С жестоким креном ревущая капсула
врезалась в стену чужацкого артефакта. Свен открыл глаза и прекратил
молиться. Он нажал на освобождающий амулет на ремнях безопасности и
оказался в свободном полете на секунду, пока в капсуле восстанавливалась
искусственная сила тяжести. Отделение заняло свои позиции, целясь в
передние двери изо всех стволов. Под ногами Свена дрожал пол, пока нос
капсулы ввинчивался в корпус другого судна. Секунду спустя движение
затихло. -Отделение, приготовиться к расходу! — голос Хакона ясно
слышался по каналу общей связи. -Труд Божий! — ответило отделение. Двери
люка распахнулись и разведчики накрыли зону, как тысячи раз делали на
тренировках. Свен еле устоял, когда воздух рванулся в капсулу, становясь
туманом при встрече в холодом в корабле. -Призрак Русса! — выдохнул
кто-то. Не верю. Фонари их шлемов осветили странный вид. Они
уставились на огромный коридор цвета свежего мяса, высокий как потолок
на «Святом духе». Стены были не гладкими и правильными, а грубыми и
усеянными складками наподобие тех, что Свену показывали медики на
поверхности мозга во время его обучения. На стенах мерцала розовая пыль. Из
каждой складки на стене высовывались тысячи ресничек в метр длиной,
тонких как титанитовые нити. Они качались как папоротники на ветру.
Здесь и там дрожали большие мускулоподобные кисты. Устья в стенах
открывались и закрывались в такт их дрожанию, издавая звуки, схожие с
последними затрудненными вдохами. Свен догадался, что они прогоняли
воздух. Жидкость журчала в прозрачных трубках, что тянулись вдоль стен,
словно огромные вены. -Похоже что это местечко населено — сказал
Гуннар. Его голос звучал слишком громко в канале общей связи.
Споры
сверкали в воздухе, ловя свет и мигая, словно звезды в бездне космоса.
Когда они поймали свет фонарей, они, казалось, загорелись
фосфоресценцией, словно светлячки, и сияние стало ослепительным. Свен
моргнул, и его вторые, полупрозрачные, веки опустились на место,
отфильтровывая свет до приемлемого уровня. Фонари на его доспехе
автоматически погасли, когда усилился внешний свет. Пока Гуннар
прикрывал их, Эгиль и Ньял вышли вперед, следуя стандартному заученному
образцу. Когда они вышли из капсулы, их ноги утонули в пористом полу
чужацкого судна. Они шли словно по толстому ковру, беспокоя качающиеся
реснички. Свен хотел бы знать, были ли они чем-то вроде
предупредительной системы или же отравлены. Иконка атмосферы на его
экране три раза мигнула зеленым, а затем погасла. Раздался щелчок
открывающегося замка на вороте. Свен приспособился к чужацкому судну,
сгибая колени для компенсации разницы в силе тяжести. Корабль словно
создавал собственное искусственное гравитационное поле центробежной
силой. При всем при этом, Свен чувствовал себя наполовину легче. Сержант
Хакон уже снял свой шлем и стоял, делая несколько глубоких вдохов. Он
поморщился, когда его био-модифицированный организм приспособился к
местным условиям. Свен знал, что скоро акклиматизируется к местным
условиям и будет иммунен ко всем токсинам в атмосфере. После долгой
напряженной минуты, Хакон жестом приказал им снять шлемы. Первым, что
удивило Свена, была теплота. Воздух был горяч, как кровь. Он начал
потеть, когда его тело стало приспосабливаться к температуре и
влажности. Он кашлянул, когда мембраны в его глотке отфильтровали споры в
воздухе. Мерцающие цвета окружения заполонили его взгляд, все внутри
корабля было сборищем красок, сияющих фосфоренцирующим огнем в теплом,
тенистом интерьере судна. Ему это напомнило коралловые рифы на
экваторе Нордхейма, где у Космических Волков были летние дворцы, далеко
от льдистых гор и ледников Фенриса. Он часто ходил плавать у рифов после
боевых упражнений на теплых тропических островах. Стены напомнили ему
некоторые твердые коралловые образования. Он заинтересовался, не был ли
этот корабль создан такими же существами, колониями мелких организмов,
объединенными для создания одной огромной конструкции. Все выглядело
безмятежным; все казалось безопасным и расслабляющим. Внезапно что-то
пронеслось мимо него и ужалило в лицо. Он вздрогнул, автоматически
вскинул пистолет и выстрелил. Болтер дрогнул у него в руке, когда
выпустил снаряд. За короткую секунду между нажатием на спусковой крючок и
видом взрывающейся твари, он успел увидеть нечто, похожее на метровую
медузу, парящую в восходящих потоках воздуха. Его лицо онемело, пока
организм пытался справиться с ядом. -Осторожнее — сказал сержант
Хакон. -Мы не знаем, что тут найдем. Он подошел к Свену и провел
медицинским амулетом над раной. Маленькая горгулья, увенчивавшая оберег,
не мигнула. Не пробила тревогу. -Ты, похоже, справился — спокойно
сказал Хакон. При звуке выстрела все Космические Волки заняли позиции,
накрывая все возможные зоны обстрела. Ничего необычного им не угрожало.
Больше никаких парящих медуз. Потолок начал сиять, длинные вены
светящихся живым светом трубок замигали, словно отвечая на присутствие
разведчиков. Они освещали коридор, загибавшийся вниз и выходящий из поля
зрения. Свену это напомнило внутренности раковины улитки. Свен
почувствовал легкую тошноту, когда его искусственные кровяные антитела
начали разбираться с любой хренью, которую занесло чужацкое создание.
Его шокировало сравнение. Возможно, медузохрень была таким же антителом,
реагирующим на появление разведчиков. Он попытался засунуть эту
мысль куда подальше, но она все возвращалась и возвращалась: что если у
чужацкого корабля есть и другие методы противодействия вторгшимся?
Они
осторожно пробирались сквозь вибрирующую темноту. Их кошачьи глаза
привыкли к сумраку. Они держали оружие наизготовку, готовые принести
смерть. На каждом повороте и каждом перекрестке они оставляли станции
передачи. Те держали их на связи со «Святым духом» и служили
ориентирами. -Призрак Русса! — выругался Свен, поскользнувшись и упав
на покрытый слизью пол. Пористая поверхность смягчила удар при падении.
Ньял подошел, чтобы убедиться, что он в порядке. Свен видел
беспокойство на его лице. Он махнул другу, почти смущенный падением. -Мы
в брюхе левиафана — сказал Ньял, изучая
стены цвета ушибленной плоти. Свен сморщился, от вони как от гниющего
мяса ему хотелось блевать. Он осмотрелся. В тусклом свете, остальные
космические десантники были лишь призрачными силуэтами. Гуннар шел
впереди, остальные выстроились длинной цепочкой за ним. Сержант
прикрывал тыл. Дышащие кисты сдулись, и поток дымки и спор выплеснулся
наружу, отражая свет от фонарей разведчиков, превращая его в радугу. -Я
никогда эту байку особо не любил, брат — тихо сказал Свен, счищая слизь
с доспеха. Его отец любил рассказывать ему старую сказку: про рыбака
Тора, который был проглочен огромным морским чудищем — левиафаном — и
прожил у него в большущем брюхе
пятьдесят дней, пока его не спасли самые что ни на есть настоящие
терминаторы Космических Волков и не предложили ему место в Ордене. Отец
использовал ее, чтобы запугать Свена и братьев и предостеречь их от
плаваний по морю на самодельных плотах. По крайней мере, он так делал,
пока не сел на драккар и не вернулся больше никогда. Ребенком Свен
всегда подозревал, что его сожрал левиафан. Когда он наконец стал
курсантом, он посмеялся над такими детскими страшилками. Он порылся в
архивах Ордена и выяснил, что байка про Тора и левиафана была
действительно древней, восходящей к временам до Империума, к
невообразимо далеким временам изначальной Земли. Она в том или ином виде
существовала на многих мирах Империума, далекий след времен до
колонизации Галактики человеком. Он никогда не думал, что вновь
столкнется с ней. Теперь, в кишках чужацкого корабля, он
почувствовал, что древняя байка разбудила ужас в его душе. Он слышал
скрипучий голос отца, говорящего в доме, пока снаружи завывают зимние
штормы. Он вспомнил испуг, наполнявший его, когда старик подробно
рассказывал о тошнотворных вещах, найденных в брюхе
морского чудовища. Он вспомнил и вид моря в беспокойные ночи, когда
влекомые штормами волны разбивались о черные скалы и мысли о громадных
чудовищах, больших чем его родной остров, рыщущих на дне моря. То была
память о его худшем мальчишеском страхе и теперь она вернулась к нему.
Он теперь почувствовал то же самое: повсюду вокруг словно бы находилось
громадное ждущее чудовище. Повсюду в окружающей тьме он чувствовал
чье-то присутствие. Ему чудилось над головой хлопанье крыльев. Когда он
осмотрелся, он вздрогнул от вида темных тварей, похожих на косяки
морских дьяволов, парящих под потолком. Пока он наблюдал, они исчезли в
отверстиях в стенах из плоти. Жидкости текли в трубко-венах вокруг
него. Он был внутри какого-то огромного живого существа, и теперь был
уверен в этом. И он был убежден, что оно уже знает об их присутствии
благодаря какому-то непонятному инстинктивному чувству, ощущает их и
осведомлено об их вторжении. Было ощущение наличие злобного дурного
разума в чужацком судне. Это было присутствие чего-то, враждебного к
человечеству и любой другой форме жизни. Свен почувствовал чуть ли не
клаустрофобию. Стук сердца гремел в ушах. Дыхание казалось громче, чем
дыхание корабля. Он беспокойно положил руку на рукоятку
мономолекулярного ножа и начал повторять по памяти успокаивающие слова
имперской литании. В этом месте, в это время, слова звучали пусто и
глухо. Он встретился взглядом с Ньялом и увидел в его глазах тот же
невыразимый страх. Ни один их них не ожидал такого первого задания. -Выдвигаемся,
братья — голос Хакона доносился будто бы издалека. Свен заставил себя
идти дальше во тьму.
С той секунды когда он ступил на чужацкий
корабль, Ньял знал, что обречен на смерть. Лучше любого своего товарища
он чувствовал странность судна и то, что оно было живым. Он знал, что
пока оно дремало, но малейшее действие могло пробудить его. Это был лишь
вопрос времени. Он ощущал это шестым чувством. С детства это чувство
непреодолимого страха подтверждало свою обоснованность. Ньял никогда не
ошибался. Он наблюдал за кораблем отца Свена, «Волномером», когда тот
выходил в море тем роковым утром, и знал, что корабль не вернется. Он
хотел предупредить их, но знал, что это бесполезно. Каждый человек на
борту был помечен смертью и нельзя было избежать этого. Так и произошло. Он
наблюдал за командой охотников, ведомой Кетилом Силачом, исчезнувшей в
горах фьорда Орма. От них несло смертью. Он хотел отговорить их идти. Он
знал, хоть и не мог объяснить, что они не вернутся. Через два дня, он
узнал, что Кетил и все его братья были сметены лавиной. Ночью когда
умерла его мать, Ньял чувствовал присутствие смерти, пикирующей словно
огромный полночно-черный сокол, чтобы унести старуху прочь. Шаман
китобойцев сказал отцу, что лихорадка отступила. Ньял знал обратное, и
холодным, дымчатым утром убедился в своей правоте. Он не плакал, когда
звали гробовщиков. Он сказал последнее «Прощай» давным-давно во тьме. Он
обеспокоился своей неспособностью говорить, словно что-то затыкало ему
рот. Он не мог говорить о своих предчувствиях даже с наставниками в
крепости Космических Волков. Позже он беспокоился, что это гордыня. Его
дар отличал его от других, и если бы он предупреждал их, это бы
стерлось. Возможно, будущее предопределено и человек неспособен изменить
его, или же он хотел быть правым, нуждался в тайне, гордом знании своей
уникальности. Он слабо улыбнулся себе. Бесчисленны и хитры были ловушки
демонов. Он чувствовал, библиарии Космических Волков в Крепости Над
Ледниками подтвердили это. Они сказали, что, со временем, его талант
возрастет, и они научат его управлять им. Все, что ему надо было делать —
оберегать себя от нечистых мыслей. Но его время истекало и он это знал.
Он не хотел умирать так рано и все его тренировки изменить этого не
могли. Он был напуган больше, чем когда-либо в жизни. Ужаснувшись
своему богохульству, он проклял старых библиариев. Что старые дураки,
правящие Фенрисом словно боги из своей опоясанной облаками крепости,
знать о его чувствах? Одинокий, чувствительный юнец, один среди людей,
готовых сжечь его как порожденного демонами ублюдка. Со времен древних
войн, морские люди недоверчиво относились ко всему, что имело привкус
сверхъестественного. Злоба и негодование бушевали в нем. Он
чувствовал себя еще более одиноким среди курсантов, все из них, кроме
Свена, подшучивали над ним. Они напомнили ему о старших парнях в родной
деревне Ормоскал, которые смеялись над ним, пока он не вырос и не задал
им хорошую трепку. Шагая в чужацком сумраке, Ньял почувствовал, что его
извечная злоба на других, низших смертных, бездарных, вернулась. Накал
чувства удивил его. Почему ему столь горько среди товарищей, с которыми
он прошел тренировки? Почему он ненавидит наставников Ордена, которые
ничего кроме добра ему не сделали? Потому что они предопределили его
выбор, направили его по темному пути, приведшему в это ужасное место
смерти? Ньял попытался успокоиться. Все равно все пути ведут к
смерти, сказал он себе. Важно то, как ты шел по своему пути. Почему-то, в
эту секунду, благородное изречение Ордена показалось ему дешевым и
мишурным. Наконец, он решил, что эти мысли могут быть не его, могут
быть вложены в его голову извне. Затем, неестественно быстро, он
отбросил эту идею, решив, что это просто его извечные чувства вернулись
перед лицом смерти. Его сковали странность окружения и его предсказания. Повсюду
вокруг него, твари, спавшие во тьме, пробуждались.
Свен осмотрел
длинный коридор. Рисунок на стенах словно бы изменился с тех пор как
разведчики углубились в чужацкое судно. Стены стали еще более
скользкими, гладкими и казались еще более живыми. Все вокруг словно
темнело и оживало. Здесь и там трубо-вены исчезали в плоти стен,
оставляя только лишь гладкие выпуклости. -Кажется, тут все оживает,
пока мы заходим все дальше — сказал он по каналу общей связи. Стены
словно напоены кровью. -Я считаю, тварь движется — сказал Ньял. Свен
холодно посмотрел на него. Последним, о чем бы он хотел помнить, было
то, что они находились в каком-то огромном живом существе. -Надеюсь,
Гауптман ловит хорошую картинку — с удовольствием сказал Гуннар. Если уж
меня сожрут заживо, так хотелось бы, чтоб по весомой причине. -Хватит
— сказал Хакон раздраженным голосом. Он со всей очевидностью заметил
страх в нервных переговорах разведчиков и решил пресечь его на корню.
Курсанты на какое-то время затихли. Коридор закончился тяжелой
дверью-сфинктером. -Смахивает на шлюз — сказал Свен, изучая ее.
Волнистая дверь сочилась жидкостью, разведчик заметил также складки
плоти, окружавшие ее. -Я ее открою — сообщил Эгиль и выстрелил в нее
из болт-пистолета. Болты ворвались в дряблую массу плоти. Дверь-клапан
задрожала, как от боли, целый этаж затрясся, когда мышцы под полом тоже
задрожали. Разведчиков кинуло на пол, они не могли устоять на ногах.
Свен ударился головой обо что-то твердое, и у него в глазах на секунду
засияли звезды. -Все в порядке? — спросил Хакон, когда пол
успокоился. Все кивнули или буркнули. Хакон уставился на Эгиля. -Никогда
больше так не делай. Даже не думай о чем-то подобном, пока я тебе не
прикажу особо! Холодная злоба звучала в голосе сержанта. Эгиль
посмотрел в сторону и пожал плечами. Свен осмотрел дверь. Огромные
куски плоти были вырваны из нее, но она все равно преграждала путь.
Следующий выстрел разнесет искалеченные мышцы к чертям. Он не знал,
стоит ли идти на риск получить еще одно мини-землетрясение. Он
остановился, чтобы подумать. Чем дальше они шли, тем больше чужацкий
корабль напоминал две вещи: огромное живое тело и работу какой-то
чужацкой технологии. В нем определенно был какой-то план. План,
возможно, и был непонятен человеческому разуму, но все же существовал.
Эти сфинктеры-клапаны определеннейше были шлюзами, но они располагались
слишком глубоко в корабле, чтобы открываться в вакуум. Возможно, они
были мерой безопасности, как перегородки на «Святом духе», сделанные,
чтобы отгородить зону декомпрессии от остальных. Или же это были меры
безопасности для того, чтобы не пустить кого-то в определенные зоны. В
любом случае, их можно как-то открыть. Внезапно Свена осенило, что он
смотрел с человеческой точки зрения. Это вовсе не должно быть именно
так. Возможно, двери чувствовали присутствие разрешенных созданий и
открывались сами или они открывались на запах, который разведчики не
могли воспроизвести. Если любая из этих теорий верна, тогда способ Эгиля
был единственно верным. Свен заметил небольшое утолщение рядом с
дверью. Действуя по наитию, он подошел и нажал на него. Покореженная
дверь открылась с мягким, почти животным вздохом. Свен посмотрел на
пальцы перчатки. Они были покрыты розовой слизью. Воняло мускусом. Он
вытер пальцы о нагрудную пластину доспеха, избегая двуглавого имперского
орла на нагруднике. Сержант Хакон одобрительно кивнул и жестом
приказал выдвигаться. Свен вошел в живой сумрак.
Эгиль жадно
всматривался в тени. Жажда крови горела у него в сердце. Он чувствовал
то же теплое удовлетворение, что и в ночь перед своей первой серьезной
битвой. Его переполняло предвкушение. Он чувствовал здесь опасность,
угрозу неизвестного. Он вкушал ее, уверенный в своей способности
справиться с чем угодно, вставшим у него на пути. Он презрительно
посмотрел на Свена и Ньяла и рассмеялся про себя. Пусть малодушные трусы
боятся, подумал он. Они не годятся в настоящие космические десантники и
в этом испытании покажут себя негодными. Прирожденный Космический Волк
не знает страха. Он живет лишь для того, чтобы рубить врагов Императора и
для смерти воина, чтобы сесть по правую руку от бога в зале Вечных
Героев. Увидев обеспокоенное выражение на лице Свена, он словно
рассмеялся. Щенок боится, близость смерти ужасает его! Эгиль знал
глубоко в душе, что смерть была верным и постоянным другом воина; он
знал это с той секунды, как в первый раз разорвал зубами горло воина из
Ормоскала в первом ночном налете. Смерть — не то, что может вызвать
страх. Скорее, это истинная мера человека: сколько смерти он может
вынести и как он ее встретит. Он и не ожидал ничего лучше от Ньяла и
Свена. Он всегда удивлялся, что Космические Волки набирают рекрутов из
островитян. Это были слабаки, еле заслуживающие называться воинами. Они
ползали по своим островам и плавали лишь по побережьям, по краям своих
мелких владений. Его люди были куда лучшим родом для Богов Ледника. Наездники
бурь вели свои корабли на все четыре стороны света, устраивая налеты
где хотели, и следуя за пересекающими океан стадами левиафанов. Да, они
были куда достойнее. Нужен настоящий мужчина, чтобы взглянуть в глаз
левиафану и бросить гарпун точно. Нужен настоящий мужчина, чтобы плыть в
открытом море в компании только лишь с мамонтовыми акулами, левиафанами
и, самыми могучими из всех, кракенами. Он почти жалел островитян. Как
могли они понимать великие правды его людей? Он посмотрел на большой
проход с аркой из костяных белых ребер, видимых сквозь туго натянутый
потолок цвета гниющего мяса. Он посмотрел на раковые опухоли, пятнавшие
пол и стены, на странные коконы из просвечивающих пленок, вздымавшиеся и
опадавшие, как детские воздушные шарики. Он посмотрел на вытянутые лужи
желчеподобной жидкости, покрывавшие пол. Он отер пот с лица и глубоко
вдохнул резкий кислый воздух. Эгиль знал, что настоящему воину
безразлично то, умрет ли он среди чужацких наростов или в море, когда
штормовой ветер будет трепать его волосы, а соленые волны хлестать по
лицу. Как и остальные, он чувствовал присутствие затаившегося врага, но,
в отличие от них, сказал он себе, он жаждал встречи с ним. Чтобы
почувствовать холодную сконцентрированную ярость битвы и сладостное
удовлетворение его жажды убийства. Он знал, что он убийца, знал с
того самого момента, когда выпотрошил первого детеныша левиафана. Эгиль
наслаждался звуком, издаваемым гарпуном, когда он вонзается в плоть.
Вонь теплой крови была ароматом для его ноздрей. Да, он был убийцей, и
он гордился этим. Его не волновало, была ли жертва тупым животным,
другим человеком или же каким-нибудь чужацким чудовищем. Он радовался
возможности драться. Он знал, что встретит что угодно как истинный воин
и, если понадобится, как истинный мужчина. Он оценил свой нож,
порадовавшись отличному балансу, и прикоснулся к руне, активировавшей
моноволоконный элемент. Эгиль знал, что она может разрезать связи между
атомами, если ему понадобится. В душе он надеялся, что получит шанс
использовать его. Он считал, что истинная цена человека познается в
ближнем бою, лицом к лицу, когда движения быстры и смертоносны. Любой
дурак убьет на расстоянии, из болт-пистолета. Эгиль любил смотреть в
глаза врага, убивая его. Он любил наблюдать, как их покидает свет. Эгиль
уставился в теплую тьму, заклиная врагов появиться. Он почувствовал,
как что-то отозвалось вдали.
Свен увидел, как странная
насмешливая ухмылка появилась на молодом лице Эгиля, и содрогнулся. Он
хотел бы знать, что происходит. Все его товарищи вели себя как-то
странно. Он хотел бы знать, была ли это просто странность места,
смешанная с ощущением опасности, обнажающая скрытые стороны их личности,
или же здесь была замешана странная сила. Он бы понял, если бы это
была жуткая природа места. Чем глубже они заходили, тем более зловещим
оно становилось. Воздух казался плотным от резкой вони. Высокие колонны
блестящей плоти поднимались от пола к потолку. С потолка капала слизь,
образуя в углублениях пола светящиеся лужи. Медленное кап-кап-кап шло в
такт с его сердечным ритмом. Звук смешивался с журчанием вен-труб и
тяжелыми вздохами клапанов. Изредка Свен видел краем глаза мелких
юрких тварей, бегающих со скоростью пауков между тенями. Чем дальше
продвигались десантники, тем яснее становилось, что они пробудили нечто.
Казалось, что все это место пробуждается от долгого сна. Хакон
жестом приказал им остановиться. Все застыли. Сержант шагнул вперед,
осторожно заходя во тьму. Свен поднял болт-пистолет, чтобы прикрыть его,
сфокусировав прицел. Когда сержант появился в прицеле, Свену стало
ясно, как легко его убить. С его жизнью было так просто покончить. Все,
что надо сделать – нажать на крючок... Свен потряс головой,
удивляясь, откуда взялась эта мысль. Влияло ли на него что-то извне, или
же это была долго не заметная трещина в нем самом, вылезшая на свет? Он
отбросил эту мысль и сосредоточился на своей обязанности — обеспечивать
прикрытие Хакону. Сержант стоял над чем-то и смотрел вниз. Он пнул
предмет. Череп выкатился на свет. Свен узнал нависающие надбровные дуги и
выступающие клыки, вспомнив уроки анатомии.. -Орк — сказал он. Эгиль
издал короткий лающий смешок, прозвучавший сухо и пусто в этом чужацком
месте. -Эта штука не принадлежит оркам — усмехнулся Космический
Волк. -Нет… но возможно они пришли сюда до нас — глухо сказал Хакон,
оценив возможность встречи с новой угрозой из этого неизведанного места. -Помер
давным-давно — заметил Ньял. Может, больше их здесь не осталось? Свен
наклонился, чтобы исследоват
